Усё, што вы хацелі спытаць пра НДА
Каардынатар Офіса Святланы Ціханоўскай па міжнароднай дапамозе Андрэй Ягораў распавёў валанцёрам і валанцёркам Офіса аб тым, што такое НДА і як яны працуюць. Чым займаюцца НДА, навошта яны патрэбны грамадству, адкуль у іх грошы — на гэтыя і іншыя пытанні вы знойдзеце адказы ў гэтым матэрыяле.
Далучыцца да валанцёраў і валанцёрак Офіса можна праз бот на канале, а падтрымаць іх працу вось па гэтай спасылцы.
Публікуем тэкст сустрэчы.
Что такое НГО? Чем они занимаются?
В общем-то, это не такой простой вопрос. Если просто расшифровывать – это негосударственные организации, то есть разнообразные добровольные объединения граждан, которые существуют между государством и бизнесом и занимаются общественной деятельностью.
Но правильнее сегодня говорить про организации гражданского общества и гражданское общество, а не про НГО, потому что НГО обычно сводится к такой классической форме формальных организаций, которые имеют устав, официальную регистрацию и так далее. А гражданское общество или организации гражданского общества предполагают более широкое понятие, куда включаются различные неформальные, в том числе гражданские, инициативы, ассоциации и всё, что основано на принципах добровольного участия, самостоятельного принятия решений о целях и направлениях деятельности этой организации и на добровольном вкладе, который вносят участники своим трудом, энергией, деньгами. Вот так можно определить, что такое организации гражданского общества и чем они занимаются.
Какой вообще процесс создания НГО? Как открыть новую НГО? Возможно ли это в Беларуси? Как это работало до недавнего времени? Как это сейчас работает?
Чтобы создать организацию гражданского общества не так много надо: коллектив людей, которые готовы вместе действовать для достижения каких-то целей, совместно принимать решения и инвестировать туда ресурсы. Но государство обычно устанавливает порядок регистрации таких объединений. В демократических обществах, обычно, это заявительный порядок. Вы просто сообщаете: «Мы существуем», – и все знают, что вы существуете.
А в Беларуси это разрешительный порядок. То есть нужно собраться, провести формальное мероприятие, заседание, написать устав, потом добавить еще каких-то документов, типа объявления в газету об этом, потом еще это занести в Министерство юстиции, потом очень серьёзные дядьки будут рассматривать под микроскопом, всё ли правильно у вас в документах и в вашей биографии, не связаны ли вы с какими-нибудь тёмными делишками, с оппозицией, нет ли у вас под кроватью бело-красно-белого флага. Только после этого вам, если все чисто, могут вручить удостоверение о регистрации. Так это проходит в Беларуси.
Поэтому, зарегистрировать организацию можно, но это очень сложно. Но даже сейчас организации регистрируются. Есть очень хорошие коллеги в гражданском обществе Беларуси, например, организация Lawtrend, которая помогает и консультирует граждан в том, как открыть и зарегистрировать организацию в Беларуси.
Что такое «ГОНГО»?
ГОНГО – это «государственные негосударственные организации». Такой вот парадокс. Когда говорят про ГОНГО, имеют в виду такие организации, которые выглядят как общественные, но на самом деле они отличаются от реальных организаций гражданского общества тем, что их цели ставятся извне государством, и управление этими организациями осуществляют не участники этой организации, а государство.
Классические примеры – это официальные профсоюзы Беларуси, БРСМ, Беларусский союз женщин, государственные организации ветеранов, ДОСААФ и так далее. Некоторые из них в Беларуси имеют статус государственных общественных организаций и иногда они не скрывают, что это не совсем общественная организация. Бывает, не так просто отличить реальную добровольную организацию гражданского общества от ГОНГО, потому что они стараются иногда мимикрировать.
Вернемся к классическим НГО. На какие средства существует такая организация?
Источники доходов организации могут быть довольно разнообразными. Организация может существовать на взносы её членов – то есть люди, сами скидываются ресурсами и что-то делают. Она может оказывать какие-то услуги и получать за них деньги, и эти деньги направлять на реализацию и достижение своих целей. В Беларуси это крайне сложно, потому что государство подозревает всегда общественные организации в том, что они как-то не так используют эти деньги, и не дает им этого делать.
Кроме того, общественные организации – это общественная деятельность, она ведется для общественного блага. Предполагается, что те организации, которые имеют много денег, (например бизнес) могут поощрять и спонсировать деятельность общественных организаций, у которых этих денег нет. И беларусский бизнес достаточно активно спонсировал общественную деятельность в Беларуси в последние годы.
Например, все мы помним Ковид и то, сколько денег инвестировал беларусский бизнес в борьбу с пандемией в Беларуси. Но деятельность реализовывали не бизнес-организации, а общественные инициативы, которые вместе с бизнесом это делали.
И, конечно, есть разные краудфандинговые платформы. В Беларуси они тоже были достаточно развиты, были на подъёме до 20-го года, когда их всех разгромили. Опять же, там просто граждане могли сбрасываться деньгами на хорошие вещи, и организации гражданского общества это реализовывали.
Ну, и есть международная помощь, гранты так называемые, которые выделяются различными фондами и организациями, чаще всего западными. То есть любая общественная организация может подать заявку, и если это соответствует целям и приоритетом донора (международного фонда), то он может поддержать эту заявку.
А государство может финансировать как-нибудь?
Естественно. В демократических государствах финансируют независимый сектор, и довольно много средств затрачивают на поддержку деятельности общественных организаций. Часто это выражается в форме общественного государственного партнерства или социального заказа. То есть в некоторых случаях общественные инициативы могут проще и дешевле, чем государство, оказывать какие-то типы услуг: например, какие-то формы социальной поддержки пожилых людей или людей с инвалидностью, многие другие общественно полезные сервисы. Государство на принципах социального заказа заказывает эти услуги, платит из бюджета этим организациям, чтобы они занимались социально полезной работой. Получается взаимный обмен: это решается дешевле и эффективнее, а общественная организация получает ресурсы на деятельность.
Иногда создаются специальные фонды поддержки либо специальный государственный фонд поддержки для НГО, куда точно так же, как и с западными фондами, подаются заявки. Они рассматриваются и поддерживается общественная деятельность групп граждан, инициатив и так далее.
Почему беларусы боятся говорить про деньги?
Боятся? Я думаю что они боятся говорить потому, что в Беларуси деятельность, связанная с деньгами вообще, ограничена и репрессируется. То есть вы просто так не можете получить деньги даже от внутрибеларусских субъектов. Например, чтобы бизнесу помочь общественной организации, часто нужно пройти семь кругов ада. И потом ещё неизвестно, как на это посмотрят всякие проверяющие органы, которые проверяют, если не общественные организации, то беларусский бизнес. И это проблемно. Поэтому это такая тема, которую страшно трогать.
А если мы говорим про иностранное финансирование в Беларуси, так оно ограничено с 2003 года страшными «драконовскими» мерами. Есть специальный орган – Департамент по гуманитарной деятельности при Администрации президента. Если деньги каким-то образом попадают в Беларусь без разрешения этого Департамента –– это уголовная ответственность. Поэтому совершенно понятно, что беларусы не то что боятся, но как-то не очень говорят про эти деньги. Потому что те, кто с этим может работать, опасаются преследования, либо проблем. Ну, и поскольку про это мало говорится, то общество не очень много знает.
Да, но тут ещё и второй фактор – оно влияет на то, как люди боятся. Делают что-то хорошее и не понимают, можно за это попросить денег или нельзя.
Люди вообще сейчас в Беларуси боятся рассказывать про то хорошее, что они делают, потому что тут даже не про попросить деньги, а ты думаешь, чтобы не пришёл человек с дубиной и тебя за это хорошее дело не «отмотылил».
Могут ли влиять – а если могут, то как – общественные организации в Беларуси на внутреннюю и внешнюю политику?
Общественные организации Беларуси могут влиять через ассоциативные структуры, которые есть в гражданском обществе. Например, есть Беларусская Национальная платформа, существующая в рамках Форума гражданского общества Восточного партнерства. И любая общественная организация может стать членом этой Национальной платформы и через неё реализовывать международную политику, ставить вопросы на международном уровне, конечно, вступая в диалог со своими коллегами по сектору и с другими участниками Национальной платформы.
И я думаю, что Офис Тихановской тоже открыт к тому, чтобы работать с общественными организациями, продвигая и отстаивая их интересы. На внутреннюю политику в Беларуси понятно, что крайне сложно влиять, если мы говорим про ситуацию после 20-го года, особенно после середины 21-го года, когда 800 организаций было либо ликвидировано, либо самоликвидировалось в результате репрессий. То есть очень сложно говорить о том, что сейчас общественные организации на что-то могут влиять. Но раньше, в некоторых секторах можно было кооперироваться с местными властями и на местном уровне немножечко участвовать в обсуждении решения каких-то вопросов. Ну, и некоторые, например, бизнес-ассоциации, имели достаточно неплохие контакты с беларусским государством и могли влиять на принятие какого-то законодательства и так далее.
Иногда случались какие-то кейсы адвокативных кампаний, которые приводили к принятию государством положительных решений, новых законов. Например, закон об органическом сельском хозяйстве беларусские общественные организации продвигали. Или закон о социальном заказе – это тоже инициатива общественных организаций, которые много-много лет «долбили» эту тему.
Но в целом, конечно, ни раньше, ни сейчас общественные организации, организации гражданского общества практически не влияли на принятие существенных для внутренней политики Беларуси вопросов.
Как работает зарубежное финансирование таких организаций?
Есть система международных фондов и организаций, которые реализуют грантовые программы поддержки, и организации могут подавать туда заявку. Организация рассматривает эту заявку на грант. Обычно, это какой-то «борд» (board – «совет», «коллегиальный орган») людей, то есть несколько человек, которые решают, и есть внешняя экспертиза этих заявок. Они оценивают, отбирают лучшие заявки и их финансируют.
Я рекомендую еще обратиться к отдельному видео, которое делал Офис Тихановской, где я объяснял про всю систему и как это работает. Если просто: есть страны-доноры, которые выделяют деньги, есть система распределения и есть собственно организации, которые, подавая заявки в фонды, которые находятся в этой системе распределения, могут получить финансирование.
Зачем кому-либо давать деньги организациям в другой стране? Что это даёт другим странам?
В мире существует неравенство: есть богатые страны и есть бедные. И обычно, в бедных странах больше проблем, чем в богатых. И вот эти бедные страны создают проблемы не только для себя, но и для других. То есть из бедных стран больше идёт миграция, люди могут бежать от всяких социальных конфликтов, техногенных, экологических и прочих катастроф, с которыми эти страны не справляются, и так далее. И тогда богатые страны пытаются как-то компенсировать эту разницу, помогая бедным странам в развитии. Поэтому в основном это и называется development aid, или «помощь в целях развития». То есть они стремятся помочь этим странам наладить свою внутреннюю жизнь, управление, экономическое благополучие и сравняться с этими богатыми странами, решать свои проблемы самостоятельно и не создавать проблем для тех стран, которые побогаче. Если упрощать, то всё это примерно для этого.
Только ли страны Запада выделяют такие деньги?
Нет, не только страны Запада выделяют такие деньги. Россия, например. Еще к предыдущему вопросу: бывает иногда, что страны могут преследовать какие-то собственные национальные интересы во внешней политике и тоже способствовать расширению своей так называемой «мягкой силы» – soft power. И поэтому они могут финансировать, например, изучение своего языка, обучение в своих вузах или изучение своей культуры и так далее. Это просто распространяет знание о них в мире, и тогда мы, знакомясь с культурой этих стран, языком, можем легче с ними взаимодействовать, вступать в отношения, понимать. Такие программы тоже могут финансироваться этими странами и быть доступными для других стран. Иногда какую-то хитрую политику через это спонсируют.
Россия тоже развивает свою «мягкую силу»: есть фонды – например, Россотрудничество или Фонд Горчакова, которые реализуют программы в Беларуси и поддерживают всякие пророссийские движения внутри страны. Они иногда достаточно безобидные, иногда довольно зловредные.
Что хорошего в Беларуси было сделано за зарубежное финансирование?
Очень много всего хорошего в Беларуси сделано за зарубежное финансирование. Вот, например, ремонт дорог в Беларуси: часть стержневых дорог – это кредиты, которые выделялись Европейским союзом. В некоторых сферах это улучшение критической инфраструктуры в беларусских городах – водоснабжение, энергоэффективность электричества, освещение улиц, ремонт школ, очень много такого рода проектов. И очень много проектов, связанных со всякими социальными услугами и социальными благами: работа с пожилыми людьми, система заботы и ухода за ними, работа с людьми с инвалидностью. И конечно, проекты, связанные с развитием независимых медиа, гражданского общества, самоорганизацией людей, поддержкой культуры, кино, книг и так далее. Очень-очень много чего сделано в Беларуси с помощью зарубежного финансирования.
А что нужно, чтобы получить такую поддержку?
Смотря кому. Если мы говорим про организации гражданского общества (они не обязательно должны быть зарегистрированными, могут быть неформальные инициативы граждан), нужно посмотреть на сайте фонда, который работает с Беларусью, какие у них условия принятия заявок. Обычно там есть формы. Нужно понять, как заполняется эта форма и подать заявку. Обычно в ней описывается: что мы за организация, что мы собираемся сделать, какая у нас идея, сколько нам нужно на это денег и так далее.
И дальше фонд рассматривает: он учитывает, может ли организация выполнить этот проект, насколько у нее есть потенциал для реализации этого дела, известны или реализованы ли ранее такие проекты, насколько сама заявка соответствует смыслу. Это не просто так написать: «Дайте мне, пожалуйста, денег на хорошее дело, нас 3 человека». Так не получится, есть какие-то правила, по которым нужно действовать, для того чтобы быть эффективным в получении этих денег, или в фандрайзинге.
Правда ли, что те самые организации ГОНГО тоже подаются на такую поддержку?
Естественно. Подаются, и очень много примеров, когда организации прогосударственные получали западную поддержку. БРСМ тот же самый, в общем-то, участвовал в проектах трансграничного сотрудничества, где имел возможность получать западную поддержку. Ну, и всякие другие ГОНГО: организации ветеранов, женские организации прогосударственные и организации на местном уровне, которые исполкомы создавали. Они вполне хорошо осваивали международное финансирование. Более того, очень часто случалось так, что западные программы, которые раньше работали, были ориентированы на сотрудничество с государством, и местные власти являлись тем необходимым элементом для того, чтобы получить это финансирование.
Местные власти приглашали свои «карманные», удобные им ГОНГО и реализовывали этот проект. А если вы независимая организация гражданского общества и местные власти подозревают вас в том, что вы агент иностранного влияния или просто независимая организация, и не подчиняетесь их решениям, то они и в проекты с вами не шли, и поэтому вы не получали этих денег. Поэтому, беларусское государство за эти годы освоило гораздо больше финансирования, чем всё беларусское независимое общество ранее и сегодня.
Беларусь в среднем получала около 120 миллионов у.е. внешней помощи в год, из которых на независимые проекты уходило 10-12%. А всё остальное в той или иной мере осваивалось государственными органами. На обустройство границы, наверное, миллионов 200 было потрачено за весь период только Европейским союзом. И что мы получили? Миграционный кризис и нелегальную миграцию, которую они спонсировали.
Комментарий в чате: «По сути все организации помощи берут на себя нагрузку государства, решают вопросы, которые не решает наше бандитское, ни на что не способное правительство. В моем понимании, в нормальной стране, в нормальном государстве не должно быть любых организаций помощи. Если они есть, значит, государство не справляется со своей работой, заботой о гражданах. Можно пословицу придумать: покажи мне, президент, какие у тебя организации помощи, и я скажу, какие у тебя проблемы и с чем ты не справляешься».
Это интересное рассуждение, но я, скорее, не согласен с ним. Оно исходит из той парадигмы, которая называется «патернализм» –– когда мы считаем, что государство ответственно за решение большинства вопросов, проблем, в том числе за оказание социальных услуг. Но вот какую вещь наблюдал ещё Алексис де Токвиль: в XIX веке он приехал из Франции в Америку и с удивлением обнаружил, что в отличие от Франции, где на все общественные проблемы возникает какой-то государственный комитет, который решает эти проблемы, американцы сами создают общественную организацию, которая начинает заниматься этими вопросами. И в общем-то, развитие демократии на низовом уровне предполагает, что граждане как раз сами участвуют в том, чтобы решать эти вопросы. У них очень много самостоятельности, а у государства –– очень мало.
Правда, бывают некоторые вещи, где без государства не обойтись, и там оно уместно. Но, в целом, государство, как в экономике, так и в общественной жизни, в решении проблем должно иметь ограниченную роль. Но и граждане должны быть самостоятельными, достаточно богатыми, иметь время, свободу для того, чтобы инвестировать в решение важных проблем, в развитие своих территорий, самих себя, других сообществ, своей культуры и своей страны в конце концов.
То есть можно сказать, что признак здорового общества – наличие общественных организаций. Просто они работают не так, как в Беларуси, государство идёт им навстречу, если им необходима помощь, –– и это сотрудничество, это связь между обществом и государством.
Признак здорового общества – очень много общественных организаций. То есть человек в развитых демократиях состоит, в среднем, в трех-четырех разных общественных организациях и что-то там делает в свободное время и ещё может кому-то донатить, помогать. Это совершенно нормально, и плотность этой общественной жизни в западных странах гораздо выше, чем в Беларуси и в переходных странах, переходных обществах, тем более во всяких диких авторитаризмах, хотя мы приближаемся, по-моему, к этой ситуации.
Тут принцип в том, что кесарю –– кесарево, а Богу –– Богово. То есть у государства (у кесаря) –– одна зона ответственности, а у общества и общественных организаций – другая. И в некоторых случаях государству просто не нужно туда вообще лезть с сотрудничеством – оно просто должно обеспечить условия для того, чтобы общественные организации самостоятельно могли решать возникающие вопросы.
Беларусы как раз показали, что они-то сами могут решить большинство вопросов, если наше государство не будет им мешать.
Есть ли сейчас такие программы поддержки в Беларуси, чтобы люди, которые находятся внутри страны, могли как-то подаваться и пытаться что-то делать?
Да, есть программы, которые работают в Беларуси, и их достаточно много. Практически всё то же самое, что и раньше: те структуры, которые раньше работали с Беларусью, работают и сейчас. Есть программы Европейской комиссии, есть Европейский фонд поддержки демократии – European Endowment for Democracy. Есть страновые инициативы, как, например, шведский ForumCiv, который работает с Беларусью; есть фонд солидарности в Польше, который тоже работает с беларусами, Беларусью и беларусскими организациями. За рубежом есть американские программы, есть иногда программы таких довольно экзотических стран, как Южная Корея или Япония, которые тоже поддерживают инициативы или дают какие-то возможности, например, программы обучения, студенческих обменов, что тоже может реализовываться международными организациями в похожих на грантовые схемы способах работы.
Где берут деньги сами донорские организации?
У стран-доноров. То есть богатые страны выделяют часть своего государственного бюджета на вопросы международного развития, вот эту development aid, или «помощь в целях развития». И на международном уровне международные организации борются, чтобы 0,7% бюджета развитых организаций стран Глобального Севера шло на вопросы development aid. Они всё борются за эту цифру, но по-моему, так ее до сих пор и не достигли. Вот оттуда эти фонды, которые помогают Беларуси и другим странам, берут эти деньги.
Представим ситуацию: какая-то организация подала заявку, прошла отбор, получила денежные средства. Что дальше? Нужно ли отчитываться за такую помощь? На что вообще могут пойти такие выделенные средства?
Оно может пойти только на то, на что вы написали заявку. То есть эти деньги могут быть потрачены только целевым образом – на те цели, на которые вы просили, на ту деятельность, которую вы собирались осуществлять. То, что вы осуществляете, результаты, которые вы получаете, должны быть подтверждены какими-то фактами, документами, свидетельствами и так далее. И конечно, организация-донор имеет возможность и хочет контролировать и видеть, как вы расходуете эти средства.
Поэтому вы всегда предоставляете отчётность, иногда очень подробную и сложную, подтверждая буквально каждый шаг, который вы сделали в своей деятельности, соответствующими документами либо фактами, свидетельствами и так далее. Есть нарративный отчет – что вы сделали, и финансовый отчёт, где вы подробно рассказываете, как вы потратили то, что вы получили на ту деятельность, и те результаты, которых вы обещали достигнуть.
Всё это будут контролировать. Вы это сдали, ваш отчёт приняли, а потом ещё, может быть, внешний отчёт какой-нибудь требуется. Значит, внешний аудитор должен прийти и после реализации этого крупного проекта ещё раз всё проверить и сказать, что всё хорошо, и только тогда действительно всё будет хорошо.
Реально ли получить помощь на реализацию проектов, если ты не НГО, если ты один или вас буквально 3 человека?
Если один или три человека, это может быть сложным, потому что донору надо убедиться, что вы имеете возможность реализовать часть целей, на которые выделяются эти средства, и вряд ли может быть это реализовано одним человеком. Но есть для одних людей разные программы, типа стипендиальных, где человек, например, может поехать на какую-то творческую стипендию и что-то сделать. Есть иногда индивидуальная поддержка на реализацию креативных идей или стартаповских идей в бизнесе. Есть и такого рода фонды, которые поддерживают.
Не креатон. Когда не организация, а отдельные люди участвуют. Но в большей степени сегодня мы говорим как раз про поддержку организаций, инициатив, и не важно, они зарегистрированные или нет. Но в любом случае тот, кто вам выделяет средства, будет хотеть видеть, в реальности вы существуете или нет. И если зарегистрированная организация может предоставить какие-то официальные данные, то обычно, в случае инициативы, донор будет интересоваться у других организаций, которые он знает, или у других доноров, действительно ли вы существуете, что вы делаете и так далее. Поэтому иногда можно в этих заявках, если вы новая инициатива, прилагать сведения о тех, кто вас знает и кто может про вас рассказать подробнее.
Можно подробнее про внешнего аудитора? Откуда он и когда приходит?
Как бизнес регулярно проходит аудит, так и общественные организации должны регулярно его проходить. Не помню уже, как это в Беларуси устроено, но, наверное, если у вас достаточно высокие уровни оборотов, то вы должны проходить аудит. Здесь это регулярная процедура, обязательная. И для части доноров, если вы хотите работать с крупными программами и проектами, этот аудит обязателен, чтобы донор имел возможность получить подтверждение от внешнего аудитора, внешнего эксперта, что у вас всё в порядке.
Ещё есть процедура внешнего оценивания проекта. Это тоже обычно связано с большими проектами, которые реализуются с бюджетом более 50 или 100 тысяч евро. И тогда в этом проекте предусматривается необходимость для организации привлечь внешнего оценщика или внешнего эксперта. Объявляется некий тендер донорской организацией, иногда организацией, которая реализует этот проект, и они нанимают такого эксперта. Он приезжает и делает что-то вроде того, что делает аудитор, только в большей степени внешний эксперт. Внешний оценщик разбирается не с финансовой стороной реализации этого проекта, а с тем, достиг ли он целей, какой эффект он оказал на сферу, на ситуацию проблемную, для которой этот проект реализовывался, насколько успешно организация это сделала.
Где искать об этом всём информацию? Кроме видео, которое немножко объясняет, как это работает?
В целом, искать информацию нужно у опытных организаций гражданского общества Беларуси. С ними можно встречаться, разговаривать, и они сориентируют, где это есть. Информация о фондах есть на сайте фонда. Вот, например, European Endowment for Democracy (Европейский фонд поддержки демократии), есть сайт, можете загуглить, зайти туда, и там будет написано про беларусские программы и как это поддерживается. Есть National Endowment for Democracy – это похожая структура, которая работает в Соединённых Штатах. И есть открытые коллы, куда подавать заявки.
Почитать вообще, что такое проекты и проектная деятельность, как это осуществляется – книжки разные есть. Вот всем рекомендую, прочитать книжки про логико-структурный подход в написании заявок и реализации планирования проектной деятельности общественной организации. Это сильно поможет в понимании того, как писать заявку, от чего отталкиваться, как формулировать проблему, как формулировать цели в проекте, как описывать деятельность так, чтобы она соответствовала целям и планируемым результатам, которые вы хотите достичь, и так далее.
Любой беларусский хаб или крупные организации окажут вам по-дружески консультационную поддержку либо порекомендует, где этому можно научиться.
БДПЧ как раз проводит онлайн- и офлайн-тренинги по написанию проектов, связанных с правозащитой.
Вот и отлично. Беларусский дом прав человека. Но не только. Я ещё кого-то вспоминаю: Беларусский центр, который в Киеве, в Варшаве, – не помню название, – вот они, кажется, тоже делают программы.
Free Belarus Center, у них тоже есть программа.
А мы в канале волонтёрской программы, который называется «Валанцёры Офіса», в Телеграме, стараемся делать подборки таких образовательных тренингов и курсов, для того чтобы вы могли тоже подаваться. Там абсолютно разные, но и в том числе периодически проскакивает и про проекты.
Где публикуются вакансии, как устроиться на работу в НГО?
Каждая организация как-то сама ищет сотрудников. Мы публикуем, и Офис Тихановской, и мои коллеги из гражданского общества, я сам тоже в организации гражданского общества состою. Публикуется это там, где это может прочитать тот человек, который тебе нужен. Обычно в рассылках и в сетевых чатах общественных организаций, иногда на каких-то внешних ресурсах про трудоустройство, у себя на сайте, на партнерских сайтах. В общем, если вы хотите нанять сотрудника, то вы пытаетесь разместить информацию там, где вы можете его поймать, и в целом это не отличается от стратегии того, как ищут сотрудников коммерческие организации.
Поэтому не знаю. Ищете работу в НГО? Тут сложнее, наверное, с другой стороны: куда мне разместить свое резюме, чтобы меня нашли хорошие люди из НГО? Тут мне сложно сказать, где такое место. Наверное, его нету, и в общем-то, неплохая идея, чтобы создать такую вещь – «Хочу работать в некоммерческой организации».
НГО, которая устраивает людей в НГО.
Да, но платят там, конечно, меньше, чем в бизнес-секторе, так что будьте к этому готовы: там очень много очень ответственной работы с ненормированным временем и при этом за деньги, которые гораздо меньше, чем люди получают в бизнесе на сходных позициях.
Ты сказал что ты также есть и в НГО, и Офису помогаешь. Тебя кто-нибудь когда-нибудь спрашивает: «А как это ты так – и в политической структуре, и в НГО?»
Меня пока не спрашивали. Это такой первый вопрос. Но в общем, для меня-то нет никакого парадокса или проблемы с этим, потому что для гражданского общества естественно иметь какие-то политические интересы и участвовать в политической жизни. Неполитизированная НГО – для меня это такой сферический конь в вакууме. Даже если они думают, что не преследуют политических интересов, они их преследуют. А в беларусской ситуации любая общественная деятельность вплотную связана с этой борьбой за свои права и с необходимостью как-то работать в условиях, когда вам не дают работать. Вы должны параллельно бороться за изменение этих условий и за то, чтобы реализовать какую-то общественно полезную деятельность. И это просто вынужденная ситуация пребывания общественных организаций в активной политической форме.
Некоторые, конечно, вроде Красного Креста, отказываются от этого, но обычно это приводит к тому, что они постепенно превращаются из НГО, из организаций гражданского общества в ГОНГО.
Как к простому, обычному обывателю можно понять, что организация не мошенническая? Какие вопросы можно задать такому сотруднику? Как вообще простой человек для себя может проверить такую организацию?
Не простой такой вопрос. Как, если вы видите каких-то волонтеров или какую-то деятельность общественной организации, убедиться, что это не мошенники? Как убедиться, что там не какой-нибудь сетевой маркетинг в виде «Гербалайфа», что это не настоящий бизнес, с которым вы сталкиваетесь? Или вот тренинги всякие коучи проводят. Как отличить настоящего психолога от ненастоящего психолога на улице обычному человеку? Не знаю, честно говоря. Надо разбираться, здесь нет ясных и однозначных рецептов. Если это талантливый мошенник, то сложно отличить.
Но если пытаться разбираться и наблюдать, то всё-таки у НГО, наверное, есть какие-то базовые ценности?
Надо разбираться и наблюдать в любом случае. Надо выяснить тогда, что это за организация, к которой принадлежит человек, чем она занимается, сколько существует, есть ли у нее рекомендации. В этом смысле обычному человеку нужно проделать ту же самую работу, которую проделывает донор, поддерживая какую-нибудь заявку. То есть понять, действительно ли организация существует, действительно ли занимается полезной деятельностью, есть ли у нее значимые результаты, рекомендуют ли её с хорошей стороны хорошие люди, которых вы знаете. Вот такую работу надо проделать, и тогда можно узнать. Мне кажется, что, в принципе, это несложно. Любой человек это может сделать.
Насколько безопасно в текущих условиях работать с иностранными донорами? Вообще какие есть инструменты поиска ресурсов, если ты находишься внутри Беларуси?
С иностранной помощью в Беларуси всегда было небезопасно работать. Сейчас это стало гораздо небезопаснее, чем было раньше, но и раньше люди преследовались за то, что они получали помощь. Были показательные судебные процессы. Вот Алесь Беляцкий как раз был осуждён в свое время за то, что он якобы получал безвозмездную помощь не по правилам. При этом само государство сначала ликвидировало организацию Алеся Беляцкого, и он никак не мог получить по правилам, когда делал хорошие дела. За эти ресурсы его, в общем, и осудили на пятилетний срок. Сейчас он снова политический заключённый за другие хорошие дела, которые он делал, помогая жертвам репрессий в Беларуси.
В общем, это рискованная деятельность: очень часто вы не можете получить грант и официально его зарегистрировать, потому что вы гражданский активист и значит, вы не лояльны к этому государству. Не дадут вам его зарегистрировать – значит, вы должны работать в серых схемах оборота финансовых ресурсов, а это незаконно, и вы можете быть пойманы и осуждены. Так что безопасные инструменты – это большой вопрос.
Если категорически утверждать, я бы сказал, что нет безопасных инструментов для работы с донорской иностранной помощью в Беларуси. Сегодня любая работа с иностранной помощью в Беларуси – это риск, на который приходится идти, даже если вы работаете по зарегистрированным схемам. Потому что, например, в ходе ликвидации общественных организаций летом прошлого года многие из них были наказаны, а кое-кто даже сроки тюремные получал за то, что они работали с зарегистрированной Департаментом по гуманитарной деятельности международной помощью. То есть даже в этом случае существует риск уголовного преследования и наказания. Поэтому нет безопасных инструментов.
Присоединяйтесь к Волонтёрской программе Офиса Светланы Тихановской!Теперь это можно сделать через чат-бот: @AskOffice_Bot
